Так, немаловажным элементом главного документа страны является обозначение субъекта коллективного волеизъявления. В Конституции 1977-го года данная позиция прописана следующим образом: «Советский народ (…) закрепляет основы общественного строя и политики СССР, устанавливает права, свободы и обязанности граждан, принципы организации и цели социалистического общенародного государства и провозглашает их в настоящей Конституции». В современной Конституции субъект волеизъявления значится иначе: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации (…) принимаем Конституцию Российской Федерации».
Во-первых, здесь мы видим, что понятие «советский народ» предполагает внутреннее единство и отсутствие предпосылок для дальнейших проявлений экстремизма на этнической почве. Тогда как термин «многонациональный народ» не только варварски попирает законы логики, но и создаёт весьма опасный задел для сепаратистов и шовинистов всех мастей. Каким образом?
Дело в том, что понятие «нация» отнюдь не тождественно понятию «этнос»: «Исторически национальные интересы связаны с этническим основанием, (…) но никогда не сводились к этому основанию, тем более, не детерминировались им. Эта роль принадлежала социально-культурному фактору… Исторически сложившиеся национальные интересы России стали преимущественно интересами государственными».
Но таково положение дел не только в России: термин «нация» был создан французскими энциклопедистами для обозначения именно гражданской общности, образующей государство, а вовсе не для наименования всех подряд этнических групп.
Понятие «народ» можно воспринимать и как русскоязычный аналог термина «нация», и как русскоязычный аналог термина «этнос» — в зависимости от целевой аудитории. Так, например, «советский народ» или «российский народ» есть наименования именно национального характера, а «русский народ» или «кавказские народы» — названия этносов. Но никак не может быть народ — многонациональным! Почему, например, США не называют индейцев нацией? Почему у них нация — характеристика государственной общности, а у нас — этнической?
Это политический нонсенс, который весьма удобен недоброжелателям России, чтобы расчленить страну по регионально-этническим швам в нужный момент. Логика проста: если в состав России входят именно различные нации, а не этносы, значит Московия вновь предстаёт злостным поработителем вполне самостоятельных в государственном отношении народов, и следовательно, всякий уважающий себя «оплот демократии» просто обязан объявить крестовый поход «тюрьме народов» или, по крайней мере, способствовать свободолюбивому устремлению каждого удельного князька. Показательно, что советская Конституция, согласно тексту, является провозглашением принципов, установленных Советским Народом, тогда как современную Конституцию некий «многонациональный народ» только лишь принял, и можно догадываться — из чьих рук…
Двинемся далее: согласно Конституции 1977-го года «Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое общенародное государство», а согласно Конституции 1993-го года — «Российская Федерация (...) есть демократическое федеративное правовое государство». С чем связаны данные изменения? Почему необходимо было заменить: a)общенародное на демократическое; b)социалистическое на правовое; c)добавить федеративность в первой же статье? Казалось бы, ни малейшего внятного объяснения замены общенародного государства на демократическое быть не может, и так оно и есть, если понимать демократию «по-нашему», то есть буквально: демократия — власть народа. Однако, не следует забывать, что не только слово «демократия» иностранного происхождения, но, что важнее, идеологическая система, в лоне которой разработаны принципы демократического устройства, является чужеродной относительно государственного организма России.
Безусловно, подстраиваясь под политические реалии своего времени, руководящие лица СССР нередко использовали термин «демократия», но, поскольку не фиксировали его в первой статье Конституции, то мы имели возможность понимать демократию «по-нашему», подчиняя её положению о народном государстве. Но, коль скоро демократизм стал первостепенной характеристикой российской государственности, то наши геополитические противники получили инструмент прямого диктата в отношении политической и идеологической системы России. Теперь США имеют возможность в приказном порядке устанавливать правила демократии для аборигенов, объявляя всякого несогласного с ними российского политика диктатором. Так, например, либеральная общественность постоянно возмущается «несменяемостью власти»: не вдаваясь в деликатные подробности относительно финансовой чистоплотности «наших» либералов или искренности многолетних европейских «диктаторов», остановим внимание уважаемого читателя на самоочевидном вопросе.
Кто сказал, что сменяемость власти — признак власти народа (демократии)? Сказали такую глупость некоторые европейские и американские политические и научные деятели, возведя собственную фантазию в разряд непреложной истины. Но человеку, который руководил хотя бы небольшой организацией, вполне очевидно, что именно постоянная «сменяемость — равно невменяемость», а не наоборот! Каждый здравомыслящий родитель (учителям ещё проще) может смоделировать ситуацию, в которой дети будут, что называется, ходить по рукам: очевидно, что в результате, они или станут ходить на головах, или попадут под машину, или сопьются, или окажутся в мире ином, а скорее — и то, и другое…
Второе: почему назвать государство правовым, а не социалистическим на определённом этапе стало жизненной необходимостью некоторых групп? В общественном сознании российского народа с середины 20-го века уже были чётко зафиксированы характеристики «социалистического государства», которое не мыслилось в отрыве от реального обеспечения жизни народа. Вполне естественно, что «гайдар и его команда» как-то… постеснялись грабить население, пользуясь старой политической вывеской и задействовали лукавое измышление европейской цивилизации — так называемое, правовое государство. Как шутят до сих пор в отношении данного изобретения: «Суть правового государства? Очень просто — у Вас есть право кушать на золотом блюде? Есть. Ну, вот и кушайте, на здоровье». То есть, здесь, не произнося слово «капитализм», создатели Конституции 93-го года фактически ввергли страну в капиталистический хаос «войны всех против всех» с минимальными обязательствами, а главное, полномочиями и ресурсами государства, причём сомнительным суррогатом социальных гарантий всего населения стали права и свободы индивида (такого индивида, который может обеспечить и даже превысить свои права в существующей системе).
Почему господа реформаторы столь внимательно отнеслись именно к федеративной России, почему они так высоко оценили федерацию, что прописали этот признак в первой же статье? Ещё в середине прошлого века русский философ, доктор права Иван Александрович Ильин писал: «В науке государственного права федерацией называется союз государств, основанный на договоре и учреждающий их законное, упорядоченное единение. Значит, федерация возможна только там, где имеется налицо несколько самостоятельных государств, стремящихся к объединению… Федерация не расчленяет (не дифференцирует, не разделяет, не дробит), а сочленяет (интегрирует, единит, сращивает)… Созерцая судьбу… псевдофедераций, приходишь к двум главным выводам: 1. Федеративный строй имеет свои необходимые государственные и духовные предпосылки; 2. Где этих жизненных предпосылок нет, там введение федерации неминуемо вызывает вечные беспорядки, нелепую провинциальную вражду, гражданские войны, государственную слабость и неминуемую отсталость народов». Таким образом, сущность империи и сущность федерации радикально чужды друг другу, почему даже за неимением конфликтогенного противоречия между субъектами федерации внутри России, федеративная система способна разорвать Россию по регионально-этническим швам, разумеется, при одобрительных возгласах «наших партнёров» и соответствующем прикорме с их стороны.
Вторая статья современной Конституции, несмотря на декларацию о запрете на государственную идеологию в той же Конституции, провозглашает, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». Это, безусловно, чисто идеологическое положение, которое может казаться само собой разумеющимся и «внеидеологическим» только тем людям, которые сами исповедуют вполне определённую идеологию — либерализм. Именно либерализм утверждает, что высшей ценностью является один отдельно взятый индивид, вкупе с его надуманными правами и свободами, а всё прочее (Родина, Вера, семья, общество, народ, безопасность) — может и признаваться, но ни в коем случае не в качестве высшей ценности. Таким образом, иерархия ценностей диктуется Конституцией 1993-го года вполне авторитарно, что само по себе, ставит под сомнение права и свободы, в первую очередь, консерваторов, которые в качестве высших ценностей признают то, что выше отдельно взятого индивида. Иными словами вторая статья противоречит статье тринадцатой и создаёт в нашей стране предпосылки для идеологического давления меньшинства (либералов) на большинство (консерваторов).
Конституция 77-го года второй статьёй фиксирует тот факт, что «вся власть в СССР принадлежит народу», что, в принципе, можно и перефразировать как провозглашение народа в качестве высшей ценности (что не противоречит Конституции 77-го года, поскольку государственная идеология не была ею запрещена), и понимать как уточнение первой статьи, где речь идёт об общенародном государстве. Современная Конституция устанавливает подобное положение в третьей статье, утверждая что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ».
Однако, нетрудно заметить, что формулировки существенно различаются и это неслучайно: одно дело, если вся власть принадлежит народу, и совершенно иное, если народ является источником власти и носителем суверенитета. Если нам (как народу) принадлежит вся власть, то мы можем и должны её осуществлять и нести ответственность за осуществление, а, если мы являемся… источником и носителем, довольно и того, что мы «источаем» и «носим», ведь большего не даётся и не требуется… То есть, в данном случае, мы сталкиваемся с (вероятно, намеренной) подменой обязывающего понятия «владелец» на аморфные и нереализуемые категории «источник» и «носитель».
Далее, вторая статья советской Конституции вполне чётко оговаривает, каким образом народ осуществляет свою власть: «Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу СССР», причём «все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам народных депутатов». Здесь всё ясно и понятно: мы — народ; мы осуществляем власть через Советы; любые органы власти нам подконтрольны и подотчётны. Но неужели авторы современной Конституции не стали в первых статьях фиксировать способ «несения» и «источения» власти? Конечно стали: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления».
Здесь всё неясно и непонятно: например, что значит непосредственное осуществление власти всем народом? Остаётся очень надеяться, что речь идёт не о пугачёвском бунте и не о революции… Кроме «непосредственного осуществления», сочинители Конституции прописали ещё работу в органах государственной власти и местного самоуправления. Нельзя сказать, чтобы с точки зрения здравого смысла такое дополнение было существенным, поскольку оно означает только то, что представителям российского народа не запрещается быть чиновниками в собственной стране… Таким образом, «несение и источение» власти, согласно современной Конституции, народу разрешается осуществлять непосредственно (точнее, никак) или опосредованно через органы государственной власти, что выглядит весьма проигрышно на фоне Конституции советской.
This entry passed through the Full-Text RSS service - if this is your content and you're reading it on someone else's site, please read the FAQ at fivefilters.org/content-only/faq.php#publishers.