– Наталия Алексеевна, в сентябре Россия начала небывалую в своей новейшей истории военную операцию в Сирии. Мощный, для многих неожиданный ход. Некоторые эксперты задаются вопросом – есть ли у Москвы четкая стратегия действий на Ближнем Востоке?
– Ударами по запрещенному в России так называемому «Исламскому государству», этой страшной раковой опухоли, мы, скажем так, смели со стола те крапленые карты, которыми с нами играл Запад на Ближнем Востоке.
Повестка дня у нас четкая, совершенно очевидная и, что самое важное, внутренняя повестка соответствовала той, которую мы декларировали.Мы хотим сохранения Сирии как государства, об этом была достигнута договоренность даже с американцами, мы хотим и этого не скрываем, стабилизации на Ближнем Востоке, который был разрушен и повергнут в хаос – Египет, Ливия, Ирак, сейчас Сирия… Этот хаос посеяли Соединенные Штаты, пытаясь заменить оставшиеся конфигурации биполярного мира на нечто новое под своим контролем. Хаос оказался неуправляемым, и Европа окончательно в этом убедилась после страшных терактов. Отсюда мгновенный, хотя бы тактический, внешний поворот президента Ф. Олланда к России. Этим он спас себя во внутриполитическом мнении. Отсюда и очевидный сдвиг в позиции США, в их риторике. И это сейчас максимум того, что можно ждать от них, все-таки они слишком долго истерически осуждали Россию, вешали на нее все ярлыки.
Как мы видели, поначалу было просто смятение в западных кругах. Они в течение долгого времени уклонялись от суждений и даже высказываний. В первый момент растерялись, не осудили, не нашли в себе сил! А потом уже не было пути к отступлению, они стали искать мелкие поводы для придирок, но в целом-то было видно, что они в растерянности, не имеют никакой повестки, чтобы противопоставить нашей ясной позиции и повестке дня.
Что касается отношений с Турцией – она выступила как провокатор. Конечно, ее очень тревожило, что Европа стала склоняться от осуждения русской политики в Сирии к признанию, наоборот, что может быть, единственная борьба с ИГИЛ – это та, что ведет Россия. Для специалистов было очевидно и раньше: Турция, Кувейт и Саудовская Аравия – это и есть главные спонсоры терроризма. Их мечта — контролировать Ближний Восток после слома той конфигурации, которая была, при этом уничтожить шансы для шиитской оси, разрезающей суннитские монархии Аравийского полуострова. А миф о «преступном режиме» Асада, который якобы убил больше, чем ИГИЛ, создан пропагандистской машиной Катара, очень мощной и очень современной. Нанятые западные специалисты делают все на Аль-Джазира в той терминологии и в тех категориях, которые понятны именно западному читателю.
Турция уже не могла скрывать своей двурушнической позиции и пошла на рискованную провокацию, чтобы дать толчок обострению, поставить всех игроков в сложное положение. Да, она, конечно, рассчитывала на безнаказанность, потому что является членом НАТО, очень важным для США стратегическим плацдармом, на котором, кстати, после Второй мировой войны в первую очередь были ускоренно выстроены американские базы против России. Анкара играет с огнем, но у нее рычаг против ЕС – миллионы беженцев на границе, которых Турция может в любой момент выпустить в Европу. И Европа юлит, платит миллиарды Турции, чтобы та этого не делала. Куда уж тут осудить грубое попрание международного права – сбить самолет, убить пилота другой стороны…
Я не думаю, что нынешние отношения с Турцией это какая-то роковая для нас потеря, будь то в экономике, будь то в других сферах. Это проблема, это издержки, безусловно, но они вполне восполнимы, причем, в области овощей и фруктов на том же Ближнем Востоке. А Турция слишком много, наверное, мнит о себе, если полагает, что испорченные отношения с Россией смогут парализовать волю Москвы. И не такие окрики Россию не могли остановить и не остановят!
– Одним словом, у России есть четкая стратегия на Ближнем Востоке.
– Стратегия абсолютно четкая и открытая – через сохранение и восстановление Сирийского государства мы хотим восстановить равновесие на Ближнем Востоке, где было и должно быть и наше присутствие. Мы никогда не были против, что было бы абсурдно, присутствия сильного влияния других великих игроков. Но мы не скрываем, что вытеснить нас мы не позволим, тем более в момент, когда ползучая и лавинообразно нарастающая хаотическая ситуация в многомиллионном арабском мире с его бедностью, уязвимостью перед радикальными и диссидентскими учениями в исламе превратилась уже в угрозу всему миру и нам.
– Вполне реальную угрозу…
– Именно. Мы это видим, декларируем. Поэтому проявили решимость, которая произвела впечатление не только самим содержанием действий, но еще и проявлением национально-государственной воли. Это тоже факт и немаловажный фактор мировой политики. Еще с мюнхенской речи президента В. Путина 2007 года все поняли, что Россия поднимается из той пучины, в которую ее хотели опустить. Сегодня налицо суверенная уверенная политика, для которой интересы собственной страны и интересы мировой безопасности в аспекте собственной безопасности важнее, чем любое недовольство пусть самых влиятельных партнеров…
Напомним также, что это уже не первый решительный акт. Мюнхенская речь была очень важной знаковой риторикой, пробой. Но когда последовал грузино-осетинский конфликт, то признание Южной Осетии и Абхазии стало ярким, невиданным со времен СССР проявлением акта национальной воли, абсолютно парализованной у России 90-х годов. Тогда любые попытки и, так сказать, вздрагивания той нашей власти немедленно гасились со стороны.
Потом был Крым…
– Звенья выстраиваются…
– Это уже цепь, закрывающая вторжение в зону наших стратегических исторических интересов уже за пределами собственной территории и прилегающего к ней пояса. Это значит, что Россия – мировая держава со своими интересами, ощущающая свою ответственность за международный мир и стабильность.
– Наталия Алексеевна, вы упомянули о повороте во внешней политике Ф. Олланда. Возглавляя Институт демократии и сотрудничества (Париж), что вы можете сказать о реакции французов на страшные теракты 2015-го?
– Первый теракт потряс Францию в январе, когда были убиты журналисты журнала Charlie Hebdo. Журнал, вернее, это был листок (теракт поднял его тираж в 20 раз), надо сказать, омерзительно циничный и вызывающий, отнюдь не всеми одобрявшийся. Его журналисты насмехаются еще хуже над христианской церковью и вообще над любой религией и четкой системой взглядов. Их кредо – отсутствие понятия «святотатство», поскольку они не признают никаких святынь.
Надо сказать, что тот, первый теракт и этот, ужаснейший, который произошел совсем недавно – французами были восприняты по-разному. После первого они вышли на улицу, и их основной лозунг по-прежнему был «Свобода! Свобода!» – то есть они восприняли это как удар по их свободе и вседозволенности, хотя далеко не все готовы были вести себя так, как этот журнал. Например, многие консерваторы, хотя были и больше всех возмущены до глубины души варварским убийством, все-таки не пошли на демонстрацию и четко заявили, что при их неприятии теракта «они — вовсе не Шарли»…
Но вот после последнего теракта в социально-активном, думающем сообществе, по-моему, наметилось осознание сути происходящего и цели содеянного: европейскую, некогда христианскую, цивилизацию испытывают на прочность! Пробуют, готова ли она сопротивляться на уровне ценностей, готова ли защитить свои святыни! Элита не готова это признать. Элита пронизана левым духом нравственного эгалитаризма (в отличие от советского равенства в материальном). И твердит, что для Франции главная ценность это «свобода, равенство, братство», трактуя эту обаятельную триаду Французской революции в сугубо постмодернистском ключе и без Бога — как свободу, не ограниченную ни моралью, ни каким-либо порядком вещей. Что касается брюссельской идеологической верхушки – та вообще лепечет в духе неотроцкистской догматики, напоминающей мне хрущевские времена: вместо «вперед к победе коммунизма» – «вперед к победе вселенской одинаковой свободы и демократии»…
Однако в обществе, как мы видим и по настроениям посетителей нашего парижского института, все больше тех, кто понимает ситуацию и признает: для того, чтобы противостоять терактам, нужно не просто усилить полицию (это практически невозможно), а нужно, сохранить и возродить свою европейскую идентичность. Это — ценности, а не демократические механизмы функционирования общества, которые не спасают, ибо ими пользоваться может кто угодно. Что же касается ценностей, то очень многие французы говорят: мы забыли о том, что у нас христианская страна. Если бы террористы знали, что каждый француз готов защищать даже ценой своей жизни свои святыни, которые и сделали Францию явлением истории и культуры, великой цивилизацией, то они не посмели бы бросать вызов.
Главный вопрос в том, способна ли Европа в целом осознать, что она утрачивает свою идентичность. Наплыв мигрантов, претендующих на ни много ни мало создание в Европе анклава своей чуждой цивилизации, вызов со стороны радикального ислама есть итог упадка Европы как носителя христианских ценностей, ее атомизации на индивидов, не желающих над собой никакого морального Судии. И адекватный ответ на вызов – это подтверждение собственных ценностей, консолидация на их основе.
Великие державы созданы ведь не «гражданами мира», а гражданами, беззаветно любящими свое Отечество, готовыми и умереть за него, за веру, долг, честь, любовь… А когда проповедуют, что высшая ценность – это право не иметь никаких ценностей, то цивилизация эта, рано или поздно, умрет и повторит судьбу Римской империи, завоеванной варварами, несмотря на то, что у нее были гораздо более совершенные технологии и организация, водопровод и даже демократия… На развалинах римского форума сейчас толпы туристов… Пришли варвары и смели это все. Вот вопрос вопросов для Европы!
Что отрадно отметить, события последних лет стимулировали все же какую-то консолидацию консервативных сил – после принятия, например, закона об однополых браках два миллиона французов вышли в Париже на демонстрацию (это, как если бы у нас миллионов шесть вышло). Стали расти организации, в том числе молодежные, с христианской направленностью. Надо сказать, что отъявленные либералы, вернее крайние либертаристы тут же объявляют их чуть ли не расистскими или фашистскими – ну, мы знаем, как обличают партию Марин Ле Пен… Причем критерии «правизны» и радикализма сейчас на Западе сузились: достаточно обронить, что ты против однополого усыновления, как тебя записывают чуть ли не в фашисты.
Чья возьмет – это, конечно, большой вопрос. К сожалению, очень много скептиков считает, что Европа уже не в состоянии отказаться от постмодернистской идеологии, главное в которой – тотальный ценностный нигилизм, история без нравственной цели… Но я все-таки верю, что в старушке-Европе все еще сохранились в нужном количестве здоровые силы, пусть фрагментированные… А кризисы и катастрофы, как история показывает, приводят к тому, что по-гречески именуется катарсис, то есть очищение…
Кстати, последний парижский теракт произошел на фоне весьма неоднозначного отношения к решительной позиции России, когда она спутала все карты своих оппонентов, начав бомбардировки объектов ИГИЛ. Раньше западная пресса скорее осуждала наши действия, хотя уже звучали голоса, осторожно допускавшие, что Россия, может, не так уж и не права (причем блоги, например, в газете Figaro говорили о том, что 80% читателей этой же либеральной прессы одобряют нашу позицию). А вот после теракта в СМИ заговорили, что Россия – единственная, кто по- настоящему борется, и она раньше других поняла, что без решительных действий обойтись невозможно. Безусловно, сам Олланд очень выиграл в глазах французов, когда он после терактов почувствовал, видимо, и осознал, что именно взаимодействие с Россией может исправить его имидж имитатора борьбы. Это лишний раз показывает: на самом деле западноевропейские лидеры, среди них и проамериканские, прекрасно понимают, что шанс на независимую политику их стран сегодня невозможен без конструктивных отношений с Россией, которые уравновешивают их зависимость от Америки.
Кстати, история всего послевоенного времени как раз об этом убедительно свидетельствует. ФРГ была абсолютно несамостоятельным государством (впрочем, и сейчас она по всем законодательным актам практически протекторат США), и только «новая восточная политика» Вилли Брандта в начале 70-х годов привела к политической эмансипации ФРГ, которая и стала признанным европейским лидером. Раньше все говорили только об экономическом чуде, а с 80-х годов уже и о политическом весе. Поэтому и во Франции многие консерваторы, прежде всего голлисты, последовательно выступают за сбалансированную политику. Никто, конечно, не требует радикального слома евроатлантического механизма, выхода из НАТО, из Евросоюза, но здравомыслящие политики понимают, что взаимодействие с Россией усиливает каждую из европейских стран в рамках их же западных отношений и дает шанс выстоять перед США, когда те пытаются Европу полностью превратить в свой придаток вопреки европейским интересам.
И сейчас, я чувствую, самое время поработать над этой тенденцией, тоже, естественно, не питая иллюзий в отношении горизонтов этого процесса. Но нейтрализовать негативные факторы, снизить их, можно. Здесь мы научены горьким опытом 1990-х и 2000-х, чтобы понимать: мир сохраняется благодаря балансу интересов. И очень важно в каждый конкретный исторический момент определить, куда стоит направить усилия, а где можно просто сдерживать ситуацию. Сейчас, мне кажется, с Европой очень важно поработать.
– Наталия Алексеевна, если вы заговорили о Германии, вот недавно американцы оштрафовали Volkswagen, Deutsche Bank. Это действительно давление Штатов? Связано ли оно с намеченным «трансатлантическим торгово-инвестиционным» соглашением?
– Ну, задача держать Германию в узде и предупреждать любые ее самостоятельные действия в отношениях с Россией была поставлена сразу же после 1945 года, и о том, что делали в этом направлении англосаксы – Соединенные Штаты и Великобритания – написано немало, в том числе мной. Все это делалось не только для того, чтобы ослабить влияние или давление на них Советского Союза, но и для того, чтобы растворить Германию навсегда в панъевропейских структурах, многосторонних договорах, связывающих ее по рукам и ногам. Первое экономическое объединение в ходе так называемой «европейской интеграции» — это «Объединение угля и стали» (сырье войны), а НАТО создали за пять лет до Варшавского договора…
Страшно боятся возникновения того, что называлось «Mittelеuropа», то есть геополитической величины Центральная Европа под естественной эгидой Германии. До сих пор говоришь, скажем, немцам: ну, вы же Западная Европа… А такие, как мой друг немец-австриец, замечают на это: «Нет, мы Центральная Европа». Они полагают, что идеалом для Германии была бы равнонацеленная политика на Восток и на Запад, но именно этого безумно боятся англосаксы. Когда распался Советский Союз (его, конечно, расчленили совершенно беззаконным образом, с точки зрения юридической науки), то возник ярус мелких, «бесхозных», несамостоятельных государств от Балтики до Средиземного моря. Сделано было все, чтобы весь этот ярус не соблазнил Германию на самостоятельную политику. Их срочно инкорпорировали в трансатлантические и европейские структуры, торопливо, без учета экономических особенностей, до сих пор эти страны — страшное бремя для Евросоюза.
В Германии я наблюдаю следующее: все больше немцев относится к России более чем лояльно, причем не какие-то маргиналы, а депутаты, профессора, студенты, которые откровенно говорят, что только хорошие взаимоотношения с Россией могут вернуть Германии какой-то элемент самостоятельности в международных отношениях, иначе – это просто придаток Соединенных Штатов. Я участвовала и в организации конференции в октябре этого года, которая собрала около 1000 человек. Выступал принадлежащий к семейству фон Бюловых – один из них был канцлером Германии перед Первой мировой войной – Андреас фон Бюлов. Был и принц, праправнук кайзера Вильгельма, выступил правда, накануне конференции в аудитории, где было всего 40 человек, побоялся… Все они в один голос говорили, что Германия стоит или на пороге полного поглощения или все-таки сохранения своей исторической сущности как серьезного явления мировой истории и культуры, что надо действовать осторожно, потому что немедленно будет накинут ярлык – вина за нацизм. Безусловно, только взаимодействие с Россией, сильная восточная политика может уравновесить то давление, которое оказывается со стороны Соединенных Штатов.
Что касается экономики – то, что Соединенные Штаты сделали с Volkswagen, было разыграно, как по нотам. Назовите мне какие-нибудь марки автомобилей, которые в жизни дают те же самые показатели, что и в тестовом режиме! Volkswagen завоевал американский рынок, этого потерпеть США не могли и должны были показать, кто в мире хозяин. Это все из той же оперы, что и ситуация в ФИФА с Йозефом Блаттером. Американцы достаточно циничны в своей политике, они не гнушаются никакими средствами. Если им нужно уничтожить какого-нибудь политика, они пороются в архивах, найдут какие-нибудь «грехи молодости», и пошло-поехало, могут и долларовую вещицу в карман подсунуть в супермаркете для скандала…
Германская экономика – локомотив Евросоюза. И именно с Россией у Германии огромные возможности для совместной деятельности, особенно – в области энергетики. А Соединенным Штатам очень важно навязать Европе таинственный «трансатлантический пакт», который должен окончательно привязать западный мир, уже экономически и энергетически, к США. Это долгосрочная стратегия, причем она держится в тайне. Вы не найдете ни одного серьезного эксперта в Европе, которому можно было бы заказать статью, где бы разбиралось это по полочкам, спокойно, в академическом тоне, все «за» и «против». Мы проводили 20 мая в Париже конференцию, пригласили ведущих экономистов, представителей бизнеса, просили всех высказываться и даже в подназвании, среди прочего, указали: «Перспективы и формат трансатлантического соглашения», – но все уклонялись от обсуждения. У меня сложилось впечатление, что они боятся, да и просто не знают всех деталей. Однако большинство сходится во мнении, что это будет полная потеря независимости.
То, что мы сейчас наблюдаем, это попытка геополитического передела мира, перекройка карты, создание хаоса именно в тех регионах, где залегают самые большие запасы энергоресурсов. Вообще, все цветные революции в странах, опоясывающих этот углеводородный эллипс – это приведение режимов к покорности Соединенным Штатам. По масштабам происходит такой передел, который в предыдущие века достигался только мировой войной. Правы те, кто говорит, что сейчас, только отдельными очагами в горячей фазе, идет третья мировая война…
This entry passed through the Full-Text RSS service - if this is your content and you're reading it on someone else's site, please read the FAQ at fivefilters.org/content-only/faq.php#publishers.